Игорь Иванович осведомился: не холодно ли Алексею Валентиновичу, и курточку предложил. Бог мой, курточку! Курточку предложил!
Между тем уже было написано Игорем Сечиным в соавторстве с генералом ФСБ Олегом Феоктистовым письмо главе ФСБ Бортникову, заявление на Улюкаева, что он на саммите БРИКС в Индии вымогал у Сечина взятку. Но курточку предложил.
И добавил: «Прошу извинения, что задержались, пока собирали объем. Можешь считать, что задание выполнено. Вот тебе ключ, забирай, бери. Пойдем чайку выпьем…» Явно прослеживается такое нежное отношение, как к человеку старше Игоря Ивановича, как к немощному старику. Заботливое, покровительственное.
Я посмотрел, у них разницы всего ничего – Улюкаев старше Сечина всего на четыре года. И по влиянию в России Сечин даже и повыше будет, чем Улюкаев. И вроде Улюкаев не болезненный человек, которого следует пожалеть. Тогда откуда эта трогательная заботливость?
Я вспомнил, как меня переносил на Алтае через апрельские бурлящие ручьи на закорках уже давший против меня показания Артем А., он был в резиновых сапогах, и я чуть не прослезился.
В расшифровке не телефонного, но прослушанного разговора двух милых друзей (ни вскрика, ни тем более грубостей, всё ласково и заботливо), поминается некая «корзиночка». Корзиночки в автомобиле не было обнаружено вроде никакой. В описи найденного в багажнике автомобиля упоминается «сумка коричневого плотного материалы с металлическим замком».
Сечин Игорь Иванович вручил Улюкаеву брелок, на котором находился ключ от этой сумки. Оперативник ФСБ свидетельствовал, что по его требованию «Улюкаев извлек из правого кармана брюк брелок с ключом». Открыли, а там два миллиона долларов. Может, сумка и корзиночка – один и тот же предмет?
Защита Улюкаева, а у него четыре адвоката, утверждает (пока журналистам, время допроса в суде свидетелей защиты еще не подошло), что Улюкаев верил, что в корзиночке-сумке – вино и колбаса. Оказывается, об этом писал года два назад журнал «Форбс»: Сечин, оказывается, любит охотиться, изготавливает из оленины особую колбасу и любит дарить ее товарищам. Возможно, Улюкаев верил в колбасу и вино, доказательств тому пока нет, но фраза «собирали объем», конечно, настораживает (и судью, несомненно, насторожила) – объем колбасы собирали? Не особо клеится такое – «объем колбасы».
Что, Игорь Иванович дополнительно оленей ездил стрелять, чтоб колбасу для дорогого Алексея Валентиновича в полном объеме изготовили? А с другой стороны, эта подозрительная фраза сказана не Улюкаевым, но любезным Игорем Ивановичем. Может, его оперативники ФСБ, съевшие множество собак в таких подготовлениях к таким встречам, попросили заучить эту фразу и сказать?
Я это к чему? Нам бы правду с вами узнать, вот к чему. Пока лишь с удовлетворением отмечаем: какие же у нас чиновники ласковые и вежливые, ни одного бранного слова, даже когда они наедине.
И с неудовлетворением отмечаем: они еще и вероломные и коварные.
Сечин, что, не мог поговорить с «дорогим Алексеем Валентиновичем»? Мол, что ты делаешь, прекрати, а то тебя посадят, старый. Откажись от намерения. И заяву зачем написал Бортникову в ФСБ?
Я бы отказался участвовать, сказал бы: «Если он виновен, Улюкаев, ловите сами, я в этом пачкаться не буду».
Сечин в кулуарах Ближневосточного форума назвал дело Улюкаева «преступлением». Если докажут, то и получится, что преступление. Однако, как любил говаривать подчиненный Игоря Ивановича Михаил Леонтьев, однако, не совершил ли коварный Игорь Иванович преступления супротив морали. Морального преступления?
На мой взгляд – совершил.
Сообщалось: Игорь Иванович серчал по поводу обнародования гособвинителем в суде злополучной стенограммы, назвал это «профессиональным кретинизмом» и заключил: «Процесс, конечно, должен был быть закрытым».