«Необходимо в любом случае принимать
меры к сохранению репутации
и престижа органов власти»
Из негласной инструкции 

Усталые и слегка промокшие мы собрались утром на нашей охотничьей базе на пригорке у края березовой рощи. Погода была паршивая, с вечера начал накрапывать и продолжался мелкий сеющий дождь, ветер усилился и срывал не только чуть пожелтевшие листочки с берез и прибрежных кустов, но и манки – чучела уток, которые мы в надежде привлечь дичь раскинули перед своими скрадками.

Потому сегодня охота на утренней зорьке была не удачной. Только Иван, который в то время, когда мы в полудреме лежали в скрадках, укрываясь от надоедливого дождя, скорее похожего на сырой туман, на рассвете ушел, чтобы обойти близлежащие озёрки и талицы, подбил двух крякв, укрывавшихся от ветра и дождя у берега одного из травянистых вод под раскидистым тальником. Об этом он успел рассказать по пути на базу.

Забравшись в палатку, попив чаю из термоса, все улеглись спать. Когда проснулись, дождь уже прекратился, по ясному небу редко проплывали ватными лохмотьями облака – недавние носители влаги. Солнце стояло высоко и неплохо грело. А ветер гораздо ослабел и переменил направление, дул лишь порывами, которые благодаря роще нас почти не беспокоили.

После сытного обеда, сдобренного небольшой «дозой» спиртного, все находились в благостном состоянии. Кто сидел около кострища, кто лежал на просохшей уже зеленой травке, постелив спальники.

И как обычно возник разговор. Иван упомянул имя бывшего министра обороны страны, почему-то назвав его любимцем президента страны, наверно, объясняя этим непонятную народу неприкосновенность большого чина, повинного, как многие считали, в огромных хищениях и развале армии.

- Конечно, он далеко не любимец руководителя страны, - возразил Трофимыч.

- Но тогда не понятно, почему до недавних пор о совершенных, уверен, не без его ведома, многомиллионных махинациях, не было ничего общественности известно, и до сих пор он ходит только в свидетелях? – вопрошает Иван.

- Алексей Трофимович, - обращаюсь я к старшему товарищу, знания и умение которого анализировать информацию всегда восхищали меня. – А в чем всё-таки, по-вашему, причина этого?

Немного помолчав, Трофимыч заговорил:

- Прямо скажу, причина в родстве чиновников, поощряемой властями. Известно, что тесть бывшего министра до сих пор работает на должности одного их заместителей премьера правительства страны. Вы сами знаете, что родство в клане руководителей вообще, тем паче в  правительстве страны, ни к чему доброму не может привести. Но здесь другой случай. Ничего бы не случилось, если бы дело не коснулось отцовского чувства большого чиновника. Когда он узнал, что зять открыто изменяет жене, тесть, конечно же, как любой отец, оскорбился за любимую дочь. И думаю, что его обращение к президенту стало последней каплей для хваленого терпения последнего, потому он дал «добро» работникам Следственного комитета России принять давно уже назревшее решение – возбудить уголовное дело.

- А почему президент раньше не мог сделать отмашку следствию или правительству остановить зарвавшегося министра, который откровенно разваливал армию? – спрашиваю я.

Трофимыч задумался, видимо, подбирая слова, затем спокойно ответил:

- Здесь, дорогой Лёва, надо заметить, что испокон веков в мире, и особенно в России, действует стремление не выносить сор из избы, которое ныне у властных структур формулируется как «хранение чести мундира», причем любой ценой. Однако в данном случае президент и другие руководители страны не могли уже дальше смотреть сквозь пальцы на пагубные «эксперименты» главного защитника страны. Думаю, что и зарубежные друзья России, прежде всего руководители Ближнего зарубежья - союзников по совместному оборонному блоку, давно обращали внимание нашего руководства на вольности министра. Но, скорее всего, так долго президент стремился избежать скандала, желая как-то исправить создавшееся положение.

И тут в разговор втиснулся Алёша, вскормлённый «молоком» демократии её безродный сын. Он безапелляционно заявил:

- Это не ново. Я слышал, что такие случаи попыток спасти престиж власти бывали и раньше, когда страной фактически управляла одна партия. Вот, например, я слышал от старших коллег, что когда якобы какой-то партийный бонза из Москвы на охоте застрелил человека, его вину заставили взять на себя более мелкого партийного деятеля. Соломина, кажется?

Кулаков, сверкнув очками, обратил взор на меня:

- Лев Прокопьевич, будь добр, просвети нашего молодого друга. По-моему, в те годы этим случаем вплотную занимались твои коллеги.

- Да, хотя расследованием этого случая я лично не занимался, мне  кое-что известно. Подчеркну – «кое-что»! Не берусь утверждать, что то, о чем расскажу, есть абсолютная истина. Ведь это произошло много лет назад, в августе 1995 года. И в освещении этой истории до сих пор много неясного и таинственного. Но слушайте и делайте выводы сами…

*  *  *

Над озером разгоралась утренняя заря нового дня. Сначала вдалеке, затем чуть ближе стали раздаваться выстрелы. Начинался утренний лёт уток. Зябко передернув плечами, Семен Николаевич подтолкнул в бок своего напарника по скрадку, чтобы проверить его готовность к стрельбе. Его посадили вместе с Виктором Сергеевичем Еловским, ответственным работником Центрального комитета партии, несколько дней назад прилетевшим из Москвы на семинар руководящих работников республики. Платонов работал заместителем председателя правительства республики и был одним из организаторов этого мероприятия. На высокую свою должность он был переведен не так давно с должности руководителя близлежащего к столице района и хорошо знал места, где теперь они находились на охоте на водоплавающую дичь. Охотники – группа руководящих работников республики с представителем Центра вчера прилетели на охотничью базу «Белое озеро» на вертолете. Было принято решение после проведенного семинара немного развеяться. Потому, с учетом того, что осенняя охота на водоплавающую дичь была разрешена, организовали выезд на лоно природы. Группой охотников руководил «Сам», как говорили меж собой чиновники о фактическом руководителе республики, первом секретаре обкома партии Чураеве – как-никак ответственный товарищ, курирующий горнодобывающую промышленность республики, прилетел в регион, требовалось высокое сопровождение. К тому же его расположение имело большое значение для дальнейшего развития Якутии.

Охотники распределились по двое на разных озерах, расположенных недалеко от базы. Платонов и Еловский расположились у берега небольшого озерка в сооруженном на скорую руку из ветвей и камыша скрадке на возвышении из того же материала. Перед ними расстилалась водная гладь, на которой были раскинуты манки уток.

- Слышь, Семен, дай еще глотнуть, - попросил вдруг напарник и повернулся к Платонову. По чуть опухшему лицу Еловского было видно, что он накануне вечером слегка перебрал спиртного и оттого мучился. Семен Николаевич вытащил из своего рюкзака флягу и молча протянул его Виктору Сергеевичу. Тот отвернул крышечку, изрядно хлебнул разведенный спирт и даже не поморщился.

И тут, едва успел Семен водворить флягу обратно в рюкзак, послышался свист крыльев. Стайка крякв пролетела по-над озером вблизи манков. От стайки отделилась пара птиц и, сделав разворот, вернулась к местоположению, как им казалась, сородичей. Погасив скорость полёта растопыренными крыльями и хвостовым оперением, они, слегка разбрызгивая воду, сели вблизи центральной группы манков. Оба охотника были готовы и без промедления выстрелили. Семен Николаевич сразу подбил «свою» утку, по второй Еловский промазал и чертыхнулся. Взлетевшую было утку Платонов на подъеме подбил и та свалилась в воду, вызвав фонтан брызг. «Вот так!» - удовлетворенно молвил стрелок и перезарядил свою двустволку. Тем временем подбитая утка, неловко выставив одно крыло, попыталась нырнуть. Этого у неё не получилось, помешало сломанное дробью крыло. Тогда она стала вплавь удаляться к середине озера. Охотники, не сговариваясь, стали стрелять по нему. Дробь вроде ложилась прямо на неё, но утка продолжала, неистово подмахивая целым крылом и отталкиваясь лапками, удаляться. Быстро перезарядив ружье, Платонов для верности стрельбы приподнялся и стал целиться. В это время перед скрадком стремительно пролетела стая чирков. Перед тем, как сделать выстрел по удалявшейся утке он услышал выстрел своего напарника по этой пролётной стайке. Другого выстрела ему было уже не суждено услышать: заряд из второго ствола ружья  разгоряченного стрельбой Еловского разнёс ему голову…

*  *  *

По поводу произошедшего несчастья часа через два в доме на базе «Белое озеро» состоялось совещание, ходом которого руководил Чураев. Он был немногословен:

- Товарищи, давайте решим, как быть. При этом как люди, от которых зависит ход дальнейшего развития республики, будем исходить из интересов региона. Налицо несчастный случай, думаю, никто этого не оспорит. У кого какое мнение?

Собравшиеся руководители республики и столицы молчали, придавленные случившейся бедой. Не поднимал головы и Еловский. Чураев оглядел людей, его взгляд остановился на руководителе правительства:

- Что скажешь, Георгий Михайлович?

Тот тяжело вздохнул и пожал плечами:

- Очень сложная ситуация, Гаврил Иванович… Разрешать её, конечно, надо и немедля. Лично я думаю, если мы обрисуем обстановку такой, какая сложилась, то это будет иметь далеко идущие, отнюдь не благоприятные для Виктора Сергеевича и республики последствия. Нашего куратора определенно отстранят от должности, что не лучшим образом повлияет на проводимую нами работу по развитию алмазного производства. Кроме того, что гораздо важнее, падет огромная тень на престиж Центрального Комитета партии, чего мы ни в коем случае не должны допустить.

- Да, всё это неминуемо отразится резко отрицательно и на дальнейшей работе нашего руководителя, да и всей партийной организации республики, - согласился с Петровским второй секретарь обкома Липкин. Было видно, что он тоже сильно удручён случившимся. Вздохнув, выступавший продолжил. – Мы все понимаем: всё это произошло случайно, в результате неосторожности. Потому надо исходить и из этого…

Тут неожиданно для всех с места поднялся Соломин Николай Иванович, руководитель парторганизации Якутска. Оглядев расположившихся вокруг стола товарищей, он заговорил уверенным тоном:

- Ситуация действительно патовая. И я вижу только такой выход: кто-то из нас должен взять вину на себя. И это могу сделать я… Понимаю, чем это чревато, но иного не дано. Платонов был моим личным другом, уверен, он бы одобрил моё решение. Поступаться малым ради большего – этому нас учили в партии…

Присутствующие молчали, но было видно по просветленным взглядам, что они уважительно восприняли слова Соломина.

Тут вновь заговорил Чураев:

- Спасибо вам, Николай Иванович, за вашу решимость. Действительно, предложенное вами - выход с наименьшими потерями из создавшегося положения. В свою очередь мы сделаем всё, чтобы разрулить ситуацию в лучшую сторону.

На том и порешили. Обговорили вопрос, как и что надо будет рассказать на следствии, которое, никто не сомневался, ожидалось впереди. Версия о неосторожном выстреле, произведенном Соломиным, который находился в скрадке вместе со своим погибшим другом, была воспринята без колебаний всеми.

*  *  *

Через несколько дней Соломин подал заявление с просьбой освободить его с занимаемой должности. Он написал, что виновен в гибели своего близкого друга Платонова и потому пришел к выводу, что не имеет морального права далее находиться на посту первого секретаря горкома КПСС и выполнять обязанности члена бюро обкома партии. Постановлением бюро обкома от 21.08.1975 г. заявление Николая Ивановича было удовлетворено.

Осенью того же года уголовное дело, возбужденное по факту неосторожного убийства Платонова, совершенного Соломиным, было прекращено с учетом признания им вины, глубокого раскаяния по формулировке «в связи с утратой общественной опасности». Впоследствии Николай Иванович был переведен в распоряжение Магаданского горкома партии. Спустя несколько лет он вернулся в родную республику и далее добросовестно прослужил на различных должностях, в том числе и руководящих. А Еловский и далее, вплоть до выхода на пенсию, проработал в ЦК партии и довёл начатое дело по развитию горнодобывающей, в том числе алмазодобывающей, промышленности Якутии до логического завершения.

*  *  *

- А что же таинственного в этой истории? – недоуменно спросил Иван, единственный не юрист в нашей компании. – Как даже я понимаю, произошел обычный несчастный случай, каких случается немало.

- Да, конечно, сам факт неосторожного убийства не вызывает сомнений, – попытался я разъяснить непонятные моменты, - потому и уголовное дело не стали доводить до суда. Вопрос в другом – кто же всё-таки виновен в смерти Платонова? Здесь два варианта – стрелял либо Еловский, либо Соломин. Я рассказал вам о первом варианте, который является как бы «народной» версией, то есть основанной на слухах вокруг этого дела. А вторая версия – она официальная, в общем подтвержденная материалами расследования, которое было проведено старшим следователем прокуратуры республики Яковлевым. Я знаком с ним и задавал ему такой вопрос. Он уверенно заявил, что Платонов стал жертвой обычной неосторожности Соломина, да и только. А от версии о совершении этого преступления каким-то большим партийным функционером из Москвы он просто отмахнулся, назвав её абсурдом.

Тут в разговор вклинился Трофимыч:

- Слушай, Лёва! Ведь в те годы среди народа, и даже наших коллег, ходили разговоры о якобы умышленном убийстве Платонова, будто он был наиболее реальным кандидатом на должность первого секретаря обкома, потому, мол, его, говоря современным языком, «заказали». Чтобы он не мешал действующему руководителю республики. Разве не так?

- Я тоже слышал такие разговоры. Но всё это ерунда, такое вряд ли могло быть. Зная бывшего первого секретаря обкома КПСС Чураева, пусть даже по воспоминаниям сослуживцев и друзей, я лично такую версию исключаю. Не вижу смысла, с чего бы ему пойти на «заказуху». Он вплоть до смерти по болезни пользовался в стране огромным авторитетом честного, принципиального руководителя. Ныне даже «демократы» не сподобились очернить его. А ведь имелся хотя бы ничтожный повод для этого, они не преминули бы забросать его доброе имя грязью.

- Да, это как пить дать, - согласился наш вожак. Чуть помолчав, он спросил:

- А ты видел материалы уголовного дела? Достаточно ли доказана причастность именно Соломина к этому случаю?

- О-о! Это, как говорится, вопрос вопросов! Я дважды делал запросы на имя руководителя прокуратуры республики, но, к моему сожалению, безуспешно. Оба раза мне ответили, что это уголовное дело они в своем архиве не нашли. Хотя однажды оно понадобилось следователю, расследовавшему другое уголовное дело, для снятия копий с некоторых документов. Дело загадочным образом исчезло.

- Ха! Это разве не говорит о том, что здесь не всё гладко?! – встрял в разговор Алексей, до этого молча усваивавший информацию об этом необычном деле. – А может его специально уничтожили, чтобы спрятать концы в воду, а? – оглядел всех нас сыщик, уже зараженный «бациллой» профессионально критического отношения ко всему услышанному.

- Не знаю, не знаю… – ответствовал я. – Может, оно просто потерялось при переездах этого учреждения по чьей-то халатности. Но согласен, этот факт добавляет интриги, некой таинственности в эту историю.

- Значит, не всё так просто в этом деле? – как бы про себя молвил Трофимыч. Потом обратился ко мне:

- А ты, Лёва, попробовал бы поговорить с самим Соломиным. Он бы внёс ясность в эту историю.

- Я делал такую попытку, но Николай Иванович уклонился от встречи. Наверняка, не хочет ворошить прошлое…

Все молча согласились со мной. Ведь с тех пор прошло почти сорок лет, кому охота бередить прошлые душевные раны. А таковые, конечно, остались у него – ибо тот случай в любом раскладе перевернул всю его жизнь...