До начала войны мы жили в Бютейдяхе Мегино-Кангаласского района. Наше село граничило с Амгинским районом. Берега нашей речки Суола высокие, осыпаны чистым белым песком, а речка летом всегда чистая, теплая и прозрачная. Со стороны деревни её берега обрывистые и, когда мы были маленькие, то едва взбирались на них с полными ведрами воды.
В 40-х годах прошлого века пшеничные поля колосились прямо на окраине нашей деревни. Избушки отапливались печками в виде камелька. В самом центре села стояла старая церковь, купола которой были видны при въезде в Бютейдях, их блеск радостно встречал селян и гостей. После долгой разлуки с родными местами, вид церкви вызывал радостный трепет на душе: наконец-то, мы вернулись в родное село, в теплый отчий дом.
Суровые военные годы
В тот роковой 1941 год природа вдруг изменилась, словно отреагировала на беду как живой организм. Земля потрескалась от засухи, небо покрылось каким-то матовым светом, по краям которого словно заполыхало красное зарево. Помню, как старики нашего села долго стояли, смотря на небо, молились о дожде…
За день до начала войны мне исполнилось всего пять лет.
Потянулись холодные и голодные годы. В деревне людей становилось все меньше и меньше, так как многие парни ушли на фронт. Начали приходить солдатские письма-треугольники, а некоторым — похоронки… Помню, бабушку с соседней деревни, чей сын погиб на фронте, она, как-то зайдя к нам, долго плакала и завидовала нашей матери, что её дети — еще маленькие, ведь их не призовут на фронт.
В деревню приезжали так называемые полномочные представители власти. Они рассказывали о ходе войны, патриотическом духе и настрое советского народа на победу, солдатах, которые шли на смерть, защищая нас, детей и стариков, от фашизма под лозунгами: “За Родину! За Сталина!”, “Ни шагу назад!”. Вот такая была сильная и мощная агитация. В нашей семилетней школе учителя тоже поднимали дух учеников советскими лозунгами и партийной пропагандой по всеобщей борьбе с ненавистным врагом.
Самый сложный период пришелся на 1942 — 1943 годы. В 1943-м начались дожди. Детей от года до пяти лет по постановлению Компартии забирали в ясли, которые устроили в избушке Андреевых, где их кормили и оставляли ночевать. Малышам начали давать конину, падаль.
К началу войны в нашей семье Сидоровых было пятеро детей: самому старшему брату Георгию — 12 лет, сестре Матрене — 10, Ивану — шесть, мне — пять лет, а младшей Шурочке — только годик. От постоянного недоедания, непосильного труда и истощения у взрослых были бледные, опухшие лица.
Однажды вечером, стоя у камелька, я украдкой подслушала разговор взрослых. Они тихим голосом говорили, что сегодня в одной яме предали земле восемь трупов односельчан, умерших от голода… Рыть отдельные могилы ни у кого не было сил…
Мы тогда старались придерживаться старых традиций православия: молились Богу перед сном, носили нательные крестики по заведенным обычаям и правилам, ведь молодое Советское государство существовало только 24 года…
В те суровые военные годы везде была засуха. Соседняя чурапчинская территория — аласная, пострадала больше всего. Там жила тетя по материнской линии. По этой причине руководство Якутии приняло решение переселить чурапчинцев в северные районы, богатые рыбой.
Это было очень тяжелой, но вынужденной мерой, так как в каждой деревне люди умирали от голода. В какой-то степени руководство республики пыталось уберечь чурапчинцев от голодной смерти. В то время люди чувствовали заботу руководителей партии и правительства.
Наш отец, колхозник Афанасий Иванович Сидоров, после войны был награжден медалью И. В. Сталина, мама, тоже колхозница, Мария Васильевна Сидорова — медалью и орденом “Материнской славы” II степени. Отец говорил, что в те тяжелые годы мы выжили благодаря зрелому и гуманному руководству республики.
Он всегда тепло вспоминал Илью Егоровича Винокурова, тогдашнего председателя Совета Министров ЯАССР, который ходатайствовал перед ЦК Компартии СССР о выделении населению Якутии талонов на получение муки и крупы. Эти талоны люди растягивали до конца месяца.
Наша заботливая мама брала по 3 — 5 столовых ложек манной крупы и варила для детей кашу на воде.
Летом она готовила витаминную похлебку из сердцевин сосновых веток, делала лапшу из белой мякоти березы, а отец собирал маслят. Из маленькой порции муки, полученной по талонам, варили астаах саламат. Муку старались дотянуть до конца месяца.
Наш отец всегда выступал на митингах по случаю праздников и на сельских сходах, поддерживая и выражая благодарность Советской власти.
Иногда приезжали киномеханики из города, которые показывали патриотические фильмы о войне, боевом духе бойцов Красной Армии.
Но вход в клуб был платным. Денег не было, поэтому мы, дети, смотрели фильмы через стеклянные окна клуба. Они были нашими окнами в большой мир.
В школе мы всем классом читали книги о подвигах пионеров, роман Александра Фадеева “Молодая гвардия” — о комсомольцах Краснодона, боровшихся с захватчиками, а также о храбром летчике Гастелло, об Александра Матросова, бросившегося в немецкую амбразуру…
В военные и послевоенные годы маленькие дети трудились наравне со взрослыми с раннего утра до позднего вечера, так сказать “до трех туманов”. Старики-бригадиры того времени были очень строгими, требовательными, а тяжелая колхозная работа, особенно на сенокосе, изнуряла, ведь все делалось для фронта и для победы. Она ковалась не только на поле битвы, но и в тылу.
Мы, дети войны, были очень послушными, терпеливыми, выносливыми, что очень закалило нас до преклонных лет. Понимали, что надо работать с максимальной отдачей, и трудились так, что наши ситцевые платья буквально прилипали от пота к телу, а лица от влажных туманов покрывались испариной, замешанной на густом запахе окружавшей всюду живой природы. После тумана становилось теплее, тогда взрослые разрешали нам идти на стоянку, начинать приготовление ужина.
От работы на солнце целыми днями наша кожа становилась почти фиолетовой, руки покрывались мозолями от граблей, а ноги от сухой и колкой травы тоже покрывались мозолями.
Осенью, когда начинались занятия в школе, мы садились за парты, то долго не могли писать ручкой, так как все ладони были истерты грубыми мозолями. И только через месяца два они постепенно сходили. Терпения и усердия хватало каждому ребенку войны, ведь никаких танцев и веселья у нас не было. Наше далекое военное детство так и прошло в трудах и заботах.
День Победы
Война закончилась утром 9 мая. Весть об её окончании объявил по радио диктор Левитан, после чего в Бютейдяхе начался праздник.
В тот день я лежала с температурой. Услышав радостный гомон людей с улицы, я еле оторвала голову от подушки, и, выглянув в окно, увидела, как на крыше Бютейдяхской школы торжественно развевается красный флаг Советского Союза, а по радио беспрестанно передавали гимн СССР.
В тот же день в школе провели митинг и концерт в честь долгожданной Победы советского народа и Красной Армии над фашистской Германией. Все радовались, улыбались и обнимались. В последующем солдаты стали возвращаться с фронта домой, но многие были ранены и покалечены.
6 мая 1945 года в нашей семье родилась сестренка Ульяна. Я в тот день встала с постели, надев на Шуру теплую шапочку, повела её в роддом к маме. Каким-то образом Шурочка запомнила этот день, хотя она ещё была совсем маленькой.
Ударные годы труда
Дети войны выросли. Многие получили образование в центральных вузах и стали талантливыми инженерами, учеными, врачами и учителями.
В те послевоенные годы бурно развились сельское хозяйство и промышленность, в частности машиностроение, кораблестроение, самолетостроение и другие отрасли народного хозяйства.
Урожай на пашне уродился хороший, будто сама природа вздохнула свободно после окончания тяжелых годин. Осенью на полях стоял шум уборочных тракторов и молотилок.
Дети войны построили социализм, коммунистическое общество. Мы с полным правом гордимся, что построили социализм.
…С каждым годом нас, детей войны, становится все меньше и меньше. По указу первого президента Якутии Михаила Николаева детям войны, рожденным с 1928 по 1935 годы, присвоили звание “Ветеран тыла”, а труд детей, родившихся начиная с 1936 года, как и я, оказался вычеркнутым, не оцененным обществом по заслугам.
Когда в 90-е годы начали разбазаривать государственные деньги и социалистическое имущество, я как пожилой человек поняла о приближении капитализма. Так называемая перестройка открыла путь к власти олигархам и чиновничьему произволу.
Тогда все возмущались по поводу очередей за колбасой в магазинах. А я считаю, что сравнивать испытания 90-х с Великой Отечественной войной — это кощунство над памятью миллионов павших солдат и мирного населения…
Медаль «Дети войны»
Написать эти воспоминания меня заставило учреждение по инициативе ЦК КПРФ и лично Геннадия Зюганова медали “Дети войны”. Мне ее торжественно вручил секретарь первички Алексей Саморцев.
Я была глубоко тронута этим жестом гражданской и партийной солидарности и искренне благодарна художнику, изобразившему детей войны на этой медали. Невольно сравнила себя с той девочкой, изображенной на поле, которая держит в руках бесценные колосья пшеницы, и мальчиком, работающим в цеху на военном заводе.
Думаю, что все это имеет глубокий символический смысл и отзывается в памяти гулкими воспоминаниями о той тяжелой поре. Это значит, что Коммунистическая партия по достоинству оценила вклад детей войны в дело Великой Победы.
Мы, дети войны, всегда будем помнить великое советское прошлое и всех тех, с кем вместе ковали Великую Победу на фронте и в тылу.