На другой день «Правда» писала: «В 11 ч. 10 м. подошел поезд. Вышел Ленин, приветствуемый друзьями, товарищами по давнишней партийной работе. Под знаменами партии двинулся он по вокзалу, войска взяли на караул… Идя дальше по фронту войск, шпалерами стоявших на вокзале и державших «на караул», проходя мимо рабочей милиции, Н. Ленин всюду был встречаем восторженно». Надежда Константиновна Крупская вспоминала: «Тот, кто не пережил революции, не представляет себе ее величественной, торжественной красоты. Красные знамена, почетный караул из кронштадтских моряков, рефлекторы Петропавловской крепости, освещающие путь от Финляндского вокзала к дому Кшесинской, броневики, цепь из рабочих и работниц, охраняющих путь». 
Очевидцы этой встречи не раз описали прибытие на вокзал меньшевистских руководителей петроградского Совета Чхеидзе и Скобелева и подчеркнутое невнимание к ним Ленина. А затем, после того как, по словам Н.К. Крупской, «Ильича поставили на броневик», он обратился к собравшимся. В «Правде» сообщалось: «Стоя на броневом автомобиле, тов. Ленин приветствовал революционный русский пролетариат и революционную русскую армию, сумевших не только Россию освободить от царского деспотизма, но и положивших начало социалистической революции в мировом масштабе». 
Броневик тронулся с места, а Ленин с площадки приветствовал рабочих и работниц, стоявших на пути от Финляндского вокзала. Оказавшись в доме Кшесинской, занятом большевиками, Ленин выступил с балкона перед собравшимися на улице. 
Очевидно, что в ночь с 3 на 4 апреля Ленину не пришлось долго спать. Крупская вспоминала: «Время было такое, что нельзя было терять ни минуты. Не успел Ильич встать, а уж приехали за ним товарищи, чтобы ехать на совещание большевиков – членов Всероссийской конференции Советов рабочих и солдатских депутатов. Дело происходило в Таврическом дворце, где-то наверху. Ленин в десятке тезисов изложил свой взгляд на то, что надо делать сейчас. Он дал в этих тезисах оценку положения ясно, четко наметил те цели, к которым надо идти, чтобы добиться этих целей». (О содержании «Апрельских тезисов» и их значении подробно рассказано в статье Г.А. Зюганова «Тезисы Ленина и современность», опубликованной в «Советской России» 6 апреля с.г.) Крупская признавала: «Публика как-то растерялась в первую минуту. Многим показалось, что уж резко ставит вопрос Ильич, что говорить о социалистической революции еще рано». 
Еще до прибытия Ленина в России стали очевидными его разногласия между ним и питерским руководством большевиков относительно дальнейшего политического курса партии. «Правда», которую после возвращения из ссылки возглавил И.В. Сталин, не стала публиковать полностью «Письма из далека» Ленина, в которых он призывал к активной борьбе против Временного правительства. Сталин считал, что Ленин не учитывал реального положения в России и полагал, что его взгляды могут измениться после его возвращения из эмиграции. 
Выступив с докладом на Всероссийском совещании большевиков, состоявшемся 27 марта – 2 апреля 1917 г., Сталин призывал к проведению гибкой политики по отношению к Временному правительству. Он говорил: «Поскольку Временное правительство закрепляет шаги революции, постольку поддержка, поскольку же оно контрреволюционное, – поддержка Временного правительства неприемлема». Эта позиция отвечала взглядам большинства участников совещания. 
Вспоминая события недавнего прошлого, Сталин в своем выступлении 19 ноября 1924 г. говорил о том, что в марте 1917 года большевики не сразу сумели выработать правильную политику по отношению к Временному правительству: «Партия (ее большинство) шла к этой ориентировке ощупью. Она приняла политику давления Советов на Временное правительство в вопросе о мире и не решилась сразу сделать шаг вперед от старого лозунга о диктатуре пролетариата и крестьянства к новому лозунгу о власти Советов. Эта половинчатая политика была рассчитана на то, чтобы дать Советам разглядеть на конкретных вопросах о мире подлинную империалистическую природу Временного правительства и тем оторвать их от последнего. Но это была глубоко ошибочная позиция, ибо она плодила пацифистские иллюзии, лила воду на мельницу оборончества и затрудняла революционное воспитание масс. Эту ошибочную позицию я разделял тогда с другими товарищами по партии и отказался от нее лишь в середине апреля, присоединившись к тезисам Ленина». 
Наиболее активно против Ленина и его «Апрельских тезисов» выступил Л.Б. Каменев. 8 апреля в «Правде» была опубликована статья Каменева «Наши разногласия». В нем он объявил «Апрельские тезисы» частным мнением Ленина, противоречащим позиции «Правды» и Бюро ЦК. Каменев заявил, что буржуазная революция еще не завершена, поскольку не решен аграрный вопрос, а Ленин уже выдвинул задачу о социалистической революции. 
Гораздо резче атаковали «Апрельские тезисы» меньшевики. Едва Ленин завершил свое выступление перед большевиками, как, по словам Н.К. Крупской, появился «товарищ и стал настаивать на том, чтобы Ильич сделал тот же доклад на общем собрании и меньшевистских, и большевистских делегатов». Это «собрание происходило внизу, в большом зале Таврического дворца… Ленин говорил два часа». 
Реакцию меньшевиков подробно описал В.Т. Логинов в своей книге «Владимир Ленин. На грани возможного». После выступления Ленина первым выступил И. Церетели, который объявил, что «народные массы не подготовлены к пониманию мер, которые предлагает т. Ленин». Реализация тезисов Ленина, уверял Церетели, приведет к гибели революции не только в России, но и в Европе. Ф. Дан заявил, что тезисы Ленина – это «удар по единству» и «похороны партии». Но еще во время выступления Ленина сидевший рядом с трибуной меньшевик Борис Богданов прерывал его речь выкриками: «Ведь это бред! Бред сумасшедшего!» А вскоре, назвав «Апрельские тезисы» бредом, Г.В. Плеханов в своей газете «Единство» утверждал, что работа Ленина представляет собой «безумную и крайне вредную попытку посеять анархическую смуту на Русской земле». 
В атаках на Ленина к меньшевикам присоединились и деятели из других партий. Крупская вспоминала: «В буржуазных газетах и в газетах оборонческих началась травля против Ленина и большевиков». Нападки на Ленина повлияли и на настроения немалой части населения. Логинов привел воспоминания старой большевички Прасковьи Куделли: «Как только где-либо собиралась толпа, тут же появлялись подозрительные личности, которые сеяли темные, нелепые слухи о Ленине. Говорили, что он получил от Вильгельма 17 миллионов, чтобы поднять гражданскую войну». По словам старого большевика Бориса Жукова, распространялись слухи о том, что Ленин и другие привезли из-за границы «два вагона золота». «У нас в деревне, – рассказывала крестьянка Е. Бычкова, – распространился слух, что приехал в запечатанном вагоне из Германии какой-то каторжник. Хочет подбить народ, чтобы прогнать Временное правительство и самому на царство сесть». 
Крупская вспоминала: «Идешь по Петроградской стороне и слышишь, как какие-то домохозяйки толкуют: «И что с этим Лениным, приехавшим из Германии, делать? В колодези его, что ли, утопить?» В своих воспоминаниях Суханов писал, что по Петрограду «стали ходить толпы каких-то людей, бурно требовавших ареста Ленина… «Арестовать Ленина!», а затем и «Долой большевиков!» слышалось на каждом перекрестке». В течение пары апрельских недель 1917 г. приветствия в честь Ленина, напоминавшие новозаветные возгласы «Осанна!», стали заглушаться злобными призывами к расправе, похожими на вопли «Распни его!» из той же библейской истории. 

Антиленинский фронт врагов революции 

Для того чтобы понять настроения питерцев в начале апреля 1917 г., надо учесть, что к тому времени прошло чуть более месяца после падения монархии. Как свидетельствовал Питирим Сорокин в первые дни после свержения царской власти, «и в Москве, и в Петрограде народ гулял, как на Пасху. Все славили новый режим и Республику. «Свобода! Святая Свобода!» – раздавалось повсюду... Вся страна ликовала. Все – солдаты, служащие, студенты, просто граждане и крестьяне – были полны социальной активностью. Крестьяне привозили в города и в места дислокации воинских подразделений зерно, а подчас отдавали его бесплатно». 
Описывая в повести «Школа» весенние дни 1917 г., писатель Аркадий Гайдар, который в ту пору был гимназистом, также описывал бесконечные митинги и поражался; «…как много революционеров оказалось в Арзамасе... На трибуну один за другим выходили ораторы... Были такие ораторы, которые, взобравшись на трибуну, говорили до тех пор, пока их не стаскивали. На их место выталкивали новых ораторов... Перепутывались речи отдельных ораторов. И никак я не мог понять, чем отличить эсера от кадета, кадета от народного социалиста, трудовика от анархиста, и из всех речей оставалось в памяти только одно слово: «Свобода... свобода... свобода».
Митинги солидарности с революцией наблюдал и Сталин по пути из сибирской ссылки в Петроград. Судя по воспоминаниям Анны Аллилуевой, Сталин видел комичную сторону во внезапном и поголовном превращении верноподданных Российской империи в революционеров. Приехав в столицу и остановившись в доме старого большевика Аллилуева, Сталин смешил его дочерей, Анну и Надю, изображая в лицах участников митингов на провинциальных вокзалах, которые местные ораторы устраивали в честь возвращавшихся из сибирского заключения революционеров. Анна Аллилуева вспоминала: «Так и видишь захлебывающихся от выспренных слов говорильщиков, бьющих себя в грудь, повторяющих: «Святая революция, долгожданная, родная... пришла наконец-то!» В эти дни в квартире Аллилуевых Сталин не раз вслух читал «Хамелеона» и «Душечку» Чехова… 
О беспредельной ненависти к революции тех, кто вошел в состав Временного комитета, свидетельствуют воспоминания Шульгина. Вернувшись из Пскова, где он только что принял от Николая Романова акт о его отречении от престола, Шульгин с отвращением писал: «…черно-серая гуща, прессуясь в дверях, непрерывным врывающимся потоком затопляла Думу... Солдаты, рабочие, студенты, интеллигенты, просто люди... Бесконечная, неисчерпаемая струя человеческого водопровода бросала в Думу все новые и новые лица... Но сколько их ни было – у всех было одно лицо: гнусно-животно-тупое или гнусно-дьявольски-злобное... Пулеметов – вот чего мне хотелось. Ибо я чувствовал, что только язык пулеметов доступен уличной толпе и что только он, свинец, может загнать в берлогу вырвавшегося на свободу страшного зверя…» Вместо решения насущных проблем страны путем осуществления коренных общественных преобразований помещик Шульгин и его единомышленники могли предложить России лишь беспощадный контрреволюционный террор. 
Однако в состав Временного комитета Думы, помимо помещика Шульгина и ряда фабрикантов, вошел также председатель Петроградского Совета меньшевик Н.С. Чхеидзе. Как и все меньшевики, Чхеидзе считал, что Россия еще не созрела для социалистической революции. На практике такая позиция вела к сотрудничеству с откровенными контрреволюционерами. По этой причине Ленин в своих «Письмах из далека» называл Чхеидзе и других меньшевиков из столичного Совета «изменниками дела пролетариата, мира и свободы». Такими же изменниками Ленин считал и лидеров социал-демократических партий, поправших принципы пролетарского интернационализма после начала Первой мировой войны. Поэтому в двух последних «Апрельских тезисах» речь шла о том, чтобы большевики отмежевались от меньшевиков и лидеров II Интернационала. 
В свою очередь враги революции единодушно выступили против «Апрельских тезисов», в которых была изложена программа перерастания Февральской революции в социалистическую. Бывший большевик, превратившийся в меньшевика, В.С. Войтинский писал 5 апреля в плехановской газете «Единство» о Ленине: «Мы все объединимся… против его программы». Единство контрреволюционных сил от Шульгина до Плеханова складывалось на основе отторжения основных положений ленинской программы. 
Противники Ленина выступали против намеченного им перехода «от первого этапа революции… ко второму ее этапу, который должен дать власть в руки пролетариата и беднейших частей крестьянства». Несмотря на то что некоторые меньшевики, которые, подобно Чхеидзе, в первые дни Февральской революции возглавили Советы, партия Плеханова выступила против ленинских тезисов об отказе от поддержки Временного правительства и переходу к борьбе за «республику Советов рабочих, батрацких и крестьянских депутатов» вместо «парламентской республики». Противники Ленина отвергли его тезисы о национализации всех земель, слиянии «всех банков в один общенациональный банк и введении над ним контроля со стороны Советов рабочих депутатов» как вредные или преждевременные. Хотя Ленин подчеркивал, что он выступал не за немедленное «введение социализма», а за «переход тотчас лишь к контролю со стороны Советов рабочих депутатов за общественным производством и распределением продуктов», контрреволюция не желала такого советского контроля. Высмеивая и атакуя «Апрельские тезисы», враги Ленина не могли предложить никакой программы решения насущных проблем страны и, по сути, выступали за сохранение экономических и социальных порядков, существовавших при царском самодержавии.  
Особую ярость вызывал первый тезис Ленина, в котором он называл Первую мировую войну «грабительской» и писал о «недопустимости малейших уступок революционному оборончеству». Сотрудничество контрреволюционных сил укрепилось с первых же дней Первой мировой войны, когда депутаты от всех политических партий в Думе, кроме большевиков, поддержали  участие России в империалистической мировой войне. Теперь, после свержения Николая II, все лидеры политических партий от кадетов до меньшевиков выступали за продолжение обанкротившейся военной и внешней политики царизма. Проявляя поразительное скудоумие, контрреволюционеры в своих атаках на Ленина прибегали к тем же обвинениям в сотрудничестве с кайзером, которые они до сих пор бросали в адрес Распутина и царицы. 
Вскоре Плеханов, Дейч и Засулич опубликовали воззвание с осуждением тех, кто вел антивоенную пропаганду, с пафосом заявляя, что «Россия не может изменить своим союзникам. Это покрыло бы ее позором». Отвечая Плеханову, Ленин писал: «Между рабочими всех стран есть другой договор, именно Базельский манифест 1912 года (Плехановым тоже подписанный и – преданный). Этот «договор» рабочих называет «преступлением», если рабочие разных стран будут стрелять друг в друга из-за прибылей капиталистов». 
В эти дни стало ясно, насколько верно еще в декабре 1900 г. оценил угрозу Ленина для царского строя начальник московской полиции С.В. Зубатов. В то время, когда главными фигурами в Российской социал-демократической партии считались Плеханов, Дейч, Засулич, Аксельрод и другие, организатор «зубатовщины» в своей секретной переписке со своим начальством писал, что «крупнее Ульянова сейчас в революции нет никого» и предлагал немедленно организовать его убийство. Теперь же против Ленина сплотились  все противники социалистической революции, в рядах которых оказался и один из основателей РСДРП Плеханов. 

«Терпеливо разъяснять… их ошибку» 

Контрреволюция умело поддерживала эйфорию, царившую среди значительной части населения страны, для того чтобы скрыть свой отказ от удовлетворения насущных требований народа. Прекрасно понимая настроения народных масс, Ленин в своих тезисах призвал членов партии «приспособиться к особым условиям… в среде широких, только что проснувшихся к политической жизни масс трудящихся пролетариата». Он считал необходимым учитывать «доверчиво-бессознательное отношение их к правительству капиталистов». Ленин настаивал на том, чтобы большевики «обстоятельно, настойчиво, терпеливо» разъясняли массам «их ошибку». 
В апреле 1917 г. Ленин не раз показал личными примерами, как следует разъяснять массам «их ошибку». Во время выступления Ленина на общем собрании большевиков и меньшевиков в Таврическом дворце 4 апреля его прервал сидевший в зале фронтовик. По воспоминаниям В.Л. Бонч-Бруевича, он подошел к трибуне, с которой выступал Ленин и стал ругаться «самым отчаянным образом». По словам Бонч-Бруевича, Ленин выждал, пока «страсти улягутся», а затем продолжил: «Товарищ излил свою душу в возмущенном протесте против меня, и я так хорошо понимаю его. Он по-своему глубоко прав… Он только что из окопов, он там сидел, он там сражался уже несколько лет, дважды ранен, и таких, как он, там тысячи… За что же он проливал свою кровь, за что страдал?... Ему все время внушали, его учили, и он поверил, что он проливает свою кровь за отечество, за народ, а на самом деле оказалось, что его все время жестоко обманывали… Да ведь тут просто с ума можно сойти! И поэтому еще настоятельнее мы все должны требовать прекращения войны». 
Ленин смело шел в массовые аудитории, чтобы переубедить тех, кто поверил лицемерным вождям Временного правительства. В своей книге В. Логинов рассказал, как 15 апреля во время заседания Петроградской конференции большевиков стало известно, что в Михайловском манеже происходит солдатский митинг. Был распущен слух, что «большевики продались Вильгельму», и солдаты требовали приезда к ним Ленина. Несмотря на то что его друзья уговаривали не делать этого, Ленин немедленно отправился в Михайловский манеж. 
Логинов пишет: «Когда Ленин входил в Манеж, солдаты – в расхристанных гимнастерках – стаскивали с трибуны очередного оратора, изрядно намяв ему бока. «Что-то мрачное и грозное представляла эта толпа вооруженных людей, – рассказывал член ПК Владимир Иванович Невский, сопровождавший Ильича. – Какое-то безотчетное чувство ненависти и вражды блистало в глазах потных, чем-то раздраженных людей, какое-то возмущение и недовольство царили здесь, и казалось, что вот-вот прорвется это чувство…» 
Логинов привел строки из «Солдатской правды», которая осветила встречу Ленина с солдатами в Михайловском манеже: «Тов. Ленин подробно разъясняет причины войны и цели войны… Подробно говорит, что такое Совет рабочих и солдатских депутатов и что такое Временное правительство».
Логинов включил в свою книгу концовку рассказа В.Н. Невского: «Владимир Ильич говорил недолго, минут тридцать, не больше. Но уже минут через пять можно было слышать полет мухи: такое молчание воцарилось в огромном Манеже. Солдаты и все мы стояли как вкопанные… Какое-то чудо совершалось с толпой». И когда Ленин умолк, солдаты с ревом кинулись к трибуне, а через мгновение над бурлящей толпой появилось смущенное лицо Владимира Ильича. Под гром оваций его на руках отнесли к автомобилю». 
Логинов пишет: «Примерно то же самое происходило и в тех заводских аудиториях, где, казалось, было достаточно велико влияние эсеров и меньшевиков. Вот бесхитростный рассказ рабочего Трубочного завода: «Появление на трибуне т. Ленина вызывало форменное рычание со стороны противников… Ленин пытался начать говорить, но ничего не выходило, речь перебивалась… Стоящим вокруг трибуны на охране т. Ленина пришлось теснее сомкнуть ряды и быть готовыми ко всему. На нас напирали, дело доходило чуть не до рукопашной… Тов. Ленин быстро учел и начал не с доклада, а с того, как мне помнится дословно, что заставить его замолчать и выражать негодование, а может быть, сделать насилие никогда не поздно и когда угодно это можно было сделать, и просил послушать пять минут. После этого он приступил к речи. Были возгласы, но очень немного. А когда прошли эти пять минут, то прокатилась первая волна аплодисментов… Толпа все время росла и вместе с тем тишина делалась все больше и больше. Рабочие притихли, и эта речь стала обрываться не возгласами негодования, а все чаще и чаще бурным поощрением. И когда т. Ленин кончил речь – поднялась буря возгласов и рукоплесканий». 
В этих и других выступлениях в апреле 1917 г. Ленин демонстрировал свои лучшие качества искусного политического деятеля и глубокого мыслителя. Прежде всего Ленин проявлял высочайшую требовательность к себе и готовность к смелым поступкам. Логинов рассказал о том, что друзья Ленина стали отговаривать от визита на враждебное собрание. Один из них сказал: «А вдруг найдется провокатор и крикнет: «Бей Ленина!» На это Ленин ответил: «Зачем же мы возвращались в Россию? Чтобы принять участие в революции или беречь собственную жизнь?» 
Ленин проявлял бесстрашие и в том, что был готов отстаивать выводы, опиравшиеся на научно обоснованный анализ, наперекор господствующему мнению. На эту черту Ленина обратил внимание Сталин в своем выступлении перед кремлевскими курсантами 28 января 1924 г. Сталин подчеркивал: «Ленин никогда не становился пленником большинства, особенно когда это большинство не имело под собой принципиальной основы… Он не боялся выступать в таких случаях один против всех, рассчитывая на то, – как он часто говорил об этом, – что: «принципиальная политика есть единственная правильная политика». 
Приведенные выше примеры того, как Ленин умел в считаные минуты переубедить своих оппонентов, – свидетельство еще одной его черты. В той же речи перед кремлевскими курсантами Сталин вспоминал, как его «пленила та непреодолимая сила логики в речах Ленина, которая несколько сухо, но зато основательно овладевает аудиторией, постепенно электризует ее и потом берет в плен, как говорят, без остатка». Сталин привел слова одного из делегатов партийной конференции: «Логика в речах Ленина – это какие-то всесильные щупальцы, которые охватывают тебя со всех сторон клещами и из объятий которых нет мочи вырваться: либо сдавайся, либо решайся на полный провал». 
Интеллектуальная мощь Ленина проявлялась и в его умении мыслить нестандартно. В отличие от Каменева, который пытался опровергать «Апрельские тезисы», ссылаясь на схематические положения о развитии революционного процесса, Ленин сумел реалистично оценить сложные и противоречивые события 1917 г., которые не укладывались в привычные среди марксистов представления о переходе от буржуазной революции к социалистической. Ленин верно оценил то обстоятельство, что буржуазные и мелкобуржуазные партии России исчерпали свой революционный потенциал, а потому многие демократические преобразования придется осуществлять в ходе социалистической революции. Несмотря на то что большевики были в меньшинстве во многих Советах, Ленин увидел в этих формах народного управления, возникших впервые в ходе революции 1905–1907 гг., эффективные инструменты борьбы за социализм. Ленин отметил своеобразие революционного процесса 1917 г. в двоевластии и необходимость борьбы за установление власти Советов. Отмечая «гениальную прозорливость» Ленина, Сталин говорил, что она никогда «не проявлялась так полно и отчетливо, как во время революционных взрывов. В дни революционных поворотов он буквально расцветал, становился ясновидцем, предугадывал движение классов и вероятные зигзаги революции, видя их как на ладони… Отсюда «поразительная» ясность тактических лозунгов и «головокружительная» смелость революционных замыслов Ленина». 
Однако Ленин никогда не выставлял напоказ свои преимущества над окружающими. Неслучайно свои воспоминания перед кремлевскими курсантами Сталин начал с рассказа о скромности Ленина. Обращая внимание на склонность значительной части населения к политической доверчивости и наивности в суждениях, Ленин в то же время никогда не допускал пренебрежительного отношения к массам. Сталин подчеркивал: «Я не знаю другого революционера, который так глубоко верил бы в творческие силы пролетариата и в целесообразность его классового инстинкта… Вера в творческие силы масс – эта та самая особенность в деятельности Ленина, которая давала ему возможность осмыслить стихию и направлять ее движение в русло пролетарской революции». 
Ленин верил в силы большевистской партии, несмотря на ее малочисленность. Еще в сентябре 1913 г. Ленин писал: «Партия – сознательный, передовой слой класса, его авангард. Сила этого авангарда раз в 10, в 100 раз и более велика, чем его численность. Возможно ли это? Может ли сила сотни превышать силу тысячи? Может и превышает, когда сотня организованна. Организация удесятеряет силы». В декабре 1914 г. в своей статье «О национальной гордости великороссов» Ленин выразил свою веру в потенциальные возможности большевистской партии: «Мы гордимся тем, … что великорусский рабочий класс создал в 1905 году могучую революционную партию масс… Мы полны чувства национальной гордости, ибо великорусская нация… создала революционный класс, … доказала, что она способна дать человечеству великие образцы борьбы за свободу и за социализм». 
Несмотря на то что большевики составляли меньшинство в Советах, а после оглашения Лениным «Апрельских тезисов» подавляющее число большевиков не было готово активно поддержать их, он верил в способность большевистской партии возглавить широкие народные массы и повести их к социалистической революции. 
В течение апреля Ленин на митингах, собраниях, совещаниях и в частных беседах разъяснял членам партии насущную необходимость принятия программы действий на основе «Апрельских тезисов». На седьмой конференции РСДРП(б) (24–29 апреля) Ленин выступил около 30 раз. Он сделал доклады по всем основным вопросам повестки дня и стал автором проектов почти всех резолюций, принятых конференцией. Защищая «Апрельские тезисы», Ленин полемизировал с Л.Б. Каменевым, А.И. Рыковым, С.Я. Багдатьевым, В.П. Милютиным, А.С. Бубновым, П.Г. Смидовичем и другими. 
Усилия Ленина принесли свои плоды. Конференция, впервые проведенная в России в условиях легальности, укрепила партию и способствовала налаживанию ее организационной деятельности. Наперекор мнению Ленина была принята лишь одна резолюция – «Положение в Интернационале и задачи РСДРП(б)», предложенная Зиновьевым. В остальных документах конференции содержалась конкретная программа борьбы за перерастание буржуазно-демократической революции в социалистическую через установление власти Советов. Тайным голосованием на конференции был избран состав Центрального комитета в следующем составе: В.И. Ленин, Г.Е. Зиновьев, Л.Б. Каменев, В.П. Милютин, В.П. Ногин, Я.М. Свердлов, И.В. Сталин, И.Т. Смилга, Г.Ф. Федоров. 
Даже меньшевистская «Рабочая газета» признала успех конференции: «Знаменитые ленинские «тезисы» перестали быть продуктом личного творчества Ленина, товаром, привезенным из-за границы, диковинкой, которую оглядывают с любопытством, но к которой нельзя относиться серьезно. Сто сорок делегатов большевистской конференции, почти как один человек, приняли резолюции, которые в развернутом виде излагали основные мысли тех же «тезисов». Газета признавала, что после конференции революционно настроенные массы имеют не только вождя, но и организацию. 
Последующие события показали, как большевики под руководством Ленина сумели за несколько месяцев 1917 г. последовательно воплотить в жизнь составленную им программу перехода к социалистической революции.

Юрий Емельянов