«В любой момент меня могут убить»

Последнее интервью Льва Яковлевича РОХЛИНА «Советской России»

Корр.  Судя по всему, мы на пороге каких-то серьезнейших событий. Они уже начинаются. Как вы, Лев Яковлевич, оцениваете свою роль в сегодняшнем протестном движении?
Лев Рохлин Понимаете в чем дело, я  солдат. Я от хорошего личного ухожу в самое низшее, что может быть для человека, постоянное давление, преследование... Вот сейчас, например, вызывают в Генеральную прокуратуру по делу Холодова. Какие вопросы можно задать мне по этому поводу, если я никого не знаю, кто мог бы быть в этом деле замешан... Любой повод используется для того, чтобы притеснить неугодного. 
Вне всякого сомнения, такие люди, как я, неудобны и неугодны. Я поднял вопрос о Чечне. И Генеральному прокурору сейчас  трудно приходить в Государственную думу и отчитываться по этому вопросу. Ведь была попытка военного переворота в Чечне, когда представители президента, а все они сейчас на месте, всех мы знаем - это Степашин, в то время командовавший ФСК, это Орехов, руководящий сегодня правовым управлением президента, это Савостьянов, главный кадровик и заместитель руководителя аппарата президента, это Шахрай, представлявший президента в Конституционном суде, это Котенков -  представитель президента в Государственной думе. Все они непосредственно занимались этим переворотом.
Использовать военную технику и военнослужащих внутри страны возможно только по личному распоряжению президента. И это должно быть оформлено указом, которого не было. Сейчас необходимо ответить на вопрос, кто принял решение на проведение неподготовленной акции, поставив тем самым Россию на край пропасти. Кто передал огромное количество оружия чеченцам: 40 танков, бронетранспортеры, более 2000 единиц стрелкового оружия, огромное колличество боеприпасов, которые уже через несколько месяцев использовались против нас? У меня забиралось 20 самых новейших, самых лучших танков, из которых затем уничтожали наших солдат. Кто отдавал такие распоряжения, покажите указ? Кто должен за это ответить? В течение шести месяцев я ежедневно обращаюсь к нашему спикеру Геннадию Селезневу с вопросом: когда Генеральный прокурор в связи с постановлением Нижней палаты даст информацию по Чечне? Это же не мелочь, это  катастрофа страны. И ничего не делается... 
Трудности мои в оппозиции связаны, наверное, с моим солдатским характером. Мне абсолютно ясно, что вся страна в тяжелейшем состоянии, вся страна в протестных акциях. Бьются шахтеры отдельно, бьются отдельно медики, ученые, рабочие, учителя. Какой вывод? Дальше с этим режимом жить нельзя, необходимы жесткие против него меры: объединение всех оппозиционных сил, объединение всех протестных движений, устремление вперед к достижению общих целей. 
Мне абсолютно неясно: почему бы при таком величайшем конфузе Государственной думы, как утверждение бюджета, поддержка правительства Черномырдина и поддержка нового премьера, оппозиции не показать свое протестное лицо? И хотя реальный импичмент при сегодняшней ситуации труднодостижим, необходимо обострение борьбы. Необходимо изменить представление о том, что «Дума - ноль», как сказал Ельцин, что об нее можно вытереть сапоги. Если деятели оппозиции хотят, чтобы их поддерживал народ, хотят вместе с народом прийти к конечной победе, необходимо показать: патриотически настроенные депутаты ничего не боятся, раскрывают преступные действия властей, готовы идти в народ, поднимать народ. 
Необходимо вернуть Думе звание народной, а депутатам совесть, депутаты должны знать и слышать, что о них думает народ. 
Корр.  Вы с партией власти пришли в Думу и стали ярым оппозиционером. Другие, приходя с оппозицией, приспосабливаются к режиму, классический пример -  Иван Рыбкин. Вас не удивляет это противоречивое явление?
Л. Р.  Чему здесь удивляться? Все зависит от человеческих качеств. Сейчас кто руководит идеологией демократической? Коммунисты-перевертыши : Ельцин, Яковлев, Гайдар, теперь еще и Кириенко... Пробиваясь на очень высокие должности, люди зачастую начинают лавировать, начинают угождать, и гасятся их бойцовские качества, честность, они становятся тусклыми, полностью меняют свои убеждения. В наше время решают все не кадры, а деньги. Посмотрите на дачи, автомобили, гонорары, декларации о доходах высших, да и средних, госчиновников. Тем не менее они находят оправдания своим поступкам. 
Корр.  Существует мнение, что оппозиция не может быть более оппозиционной, чем народ. Почему наш народ,  униженный, оболганный, оскорбленный, изнасилованный, не борется в массе своей за свою судьбу, за устранение того положения вещей, которое мы наблюдаем?
Л. Р.  Вне всякого сомнения, сейчас действует давний способ борьбы с протестом: разделяй и властвуй. Разделяй оппозицию, разделяй лидеров, подкупай шахтеров, кому-то - кнут, кому-то - пряник... Думаю, что этому можно противопоставить только исключительную жесткость, ни в коем случае не заглядывая в глаза властителям снизу вверх. 
Я превыше всего ставлю дело. Сделал - покажи!.. Своими действиями, требованиями, иногда более радикальными, чем у многих лидеров оппозиции, я ставлю их в затруднительное положение. И не всегда нахожу у них понимание. Власти считают меня врагом с тех пор, как я ушел из НДР, а некоторые оппозиционеры смотрят на меня как на провокатора.
Корр.  Свой среди чужих, чужой среди своих...
Л. Р.  Меня и в КПРФ, и в НПСР многие понимают. Подходят и говорят: дави!.. Еще на первом съезде нашего движения мы заявили, что будем делать все, чтобы армия не допустила антиконституционных действий против своего народа, не допустила действий других силовых структур, заявили, что будем работать над защитой конституционных прав самой армии. И мы целенаправленно работаем, поднимаем самосознание военнослужащих. Военные, самой своей службой отдаленные от политической жизни страны, но в то же время оказавшиеся в тяжелейшем положении, когда их, точно так же, как шахтеров, медиков, ученых, учителей, сельских тружеников, ставят в такое положение, что они даже кончают жизнь самоубийством, стали понимать: единственный их защитник - ДПА. Мы не скрываем своих целей. 
Меня приглашали в Минюст, куда я сам принес пачку документов, которые распространяются нами в армии, и положил их перед исполняющим обязанности  министра юстиции. Мы разъясняем в армии -  и это соответствует закону об информации,-  что нынешний режим губит военнослужащих, что президент проводит политику, противоречащую обязанностям Верховного Главнокомандующего. Вне всякого сомнения, это действует на умы людей в погонах, поднимает их самосознание, усиливает гражданскую активность. Приходит понимание, что они  не пушечное мясо для Чечни, не объект эксперимента на выживание.
Корр.  И вместе с тем между человеком с ружьем и человеком с отбойным молотком нет полного понимания и доверия.
Л. Р.  Люди чего боятся? Боятся того, что танки опять расстреляют выступивших против режима. Вспомните девяносто третий год: если бы танки не начали стрелять, победа была бы за оппозицией.  Вот если мы, наше движение, выполним поставленные задачи, когда армия ни при каких условиях не встанет против своего народа, а наоборот, когда нужно, поддержит его, -  этого более чем достаточно. И то, что я систематически присутствую на всех митингах оппозиции, зачастую выступаю и призываю ко всеобщей стачке, к импичменту президента, -  разве это не работа на общие цели?..
Корр.  В упомянутом вами 93-м году у участников сопротивления сложилось крайне негативное отношение к ОМОНу. Как представляется многим, внутренние войска являются большой угрозой для народа: они подкармливаются, дрессируются. Эта опасность вас не тревожит?
Л. Р.  Я знаю положение дел во внутренних войсках. Чуть подальше от Москвы настроения даже у омоновцев совсем не такие. Они вынуждены служить из-за нищенского положения родителей, не имеют жилья, служат за кусок хлеба. Есть, конечно, особо подкормленные, особо подобранные подразделения, которые готовы хоть мать родную расстрелять. С полной ответственностью заявляю как бывший командующий Северной группой войск в Чечне: этих ребят, когда против них не старики, а противник покруче, чувство самосохранения ставит на место. Я этих ребят даже в третьем ряду не видел. И когда Власов, представитель президента в Чечне, оказался без охраны, попал в плен, никто из них не дернулся. Это все говорит о «доблестных» бойцах. Ясно, как дойдет до крупного дела, жизнь свою за кого-то они подставлять не будут.
Корр.  Лев Яковлевич, мы знаем, что вы родом из провинциального Аральска, у вас было трудное детство, рано ушел отец, и, добывая пропитание для семьи, вы, как маленький индеец, охотились на уток, подрабатывали, где только можно, при этом мечтали быть лидером и стали им: сначала в спорте, потом в военном деле, теперь и в политике. Все это  исключительно за счет трудолюбия, непрестанной учебы. Но и за счет того, что Советская власть предоставляла каждому, кто хотел, возможность честного успеха. О каком успехе может мечтать молодой человек ельцинской России?
Л. Р.  Служить в той армии, где месяцами не платят нищенскую зарплату, где люди стреляются, вряд ли найдется много мечтающих. По этой-то именно причине я отказался от Звезды Героя России, ушел из НДР, нахожусь в оппозиции. Вижу бесперспективность нынешнего развития, страшные сценарии дальнейшего развала страны, заготовленные теперешними правителями. Прийти к власти в России должны те, кто ее любит: не обязательно только коммунисты, а все  патриоты, готовые на серьезные изменения в стране. Я с радостной душой смотрю на преобразования в Китае, на то, что делает Лукашенко в Белоруссии. Почему у нас должно быть хуже?..
Корр.  Лев Яковлевич, мы видим ваши энергичные начинания, но далеко не все удается воплотить в жизнь. Руки не опускаются порой?
Л. Р.  Нет. Хотя я знаю, что в любой момент меня могут убить: было уже много неприкрытых угроз, -  я продолжаю давить! И в случае с импичментом, и в вопросах чеченской войны и незаконных поставок вооружений... Таким меня воспитала жизнь.  

Беседу провели 
Галина Щербинина и Иван Вишневский