В Конституции РФ прописано, что судебная власть осуществляется посредством конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства (ч.2 ст.118), что судьи независимы и подчиняются только Конституции Российской Федерации и федеральному закону (ч.1 ст.120).
Просто и понятно. И чтобы было еще понятнее, государство - законодатель, как говорится, «разжевало» эти требования и судам осталось лишь «проглотить», то есть применять на практике.
В частности, статья 1 Федерального закона «О статусе судей в Российской Федерации» ясно и твердо указывает, что судебная власть самостоятельна и действует независимо от законодательной и исполнительной властей (часть 2), судьи независимы и подчиняются только Конституции Российской Федерации и закону, в своей деятельности по осуществлению правосудия они никому не подотчетны (часть 4). А часть 1 статьи 3 этого Закона устанавливает: «Судья обязан неукоснительно соблюдать Конституцию Российской Федерации, федеральные конституционные законы и федеральные законы».
И еще, чтобы служители судебной власти не очень утруждали себя, но всегда помнили, разложил по полочкам правила их поведения повсюду: «Судья в любой ситуации должен сохранять личное достоинство, дорожить своей честью, избегать всего, что могло бы умалить авторитет судебной власти, причинить ущерб репутации судьи и поставить под сомнение его объективность и независимость при осуществлении правосудия. Судья в своей профессиональной деятельности и вне службы обязан руководствоваться общепринятыми нормами морали, способствовать утверждению в обществе уверенности в справедливости, беспристрастности и независимости суда, не допускать влияния на свою профессиональные деятельность со стороны кого бы то ни было».
Эти требования и правила поведения установлены Кодексом судейской этики, утвержденным 2 декабря 2004 г. VI Всероссийским съездом судей.
Как видим, требования к судьям и правила судейской деятельности ясные и понятные – живи и работай! И чтобы их не отвлекали житейские мелочи, государство положила судьям достойную плату за труд.
Но, к сожалению, не всегда и не все служители правосудия придерживаются вышеуказанных правил. И, наверно, не зря ныне в России опросы общественного мнения, проведенные всякими фондами, привели к неутешительным выводам - большая часть населения не испытывает доверия к судебной системе страны, и оно (доверие) снижается. Это отчетливо видно и у нас в Республике.
Не упоминая конкретных имен, приведу несколько примеров, которые ничем иным как пресыщением личным благополучием, утомленностью властью объяснить трудно.
Во владениях Фемиды не так давно прозвучали слова, указывающие на этот негативный вывод. Одна пожилая женщина – пенсионерка, выйдя из кабинета судьи Якутского городского суда, пожаловалась сидящим в коридоре людям, что судья отказалась рассматривать её заявление со словами, означающими, что та осмелилась побеспокоить её «из-за каких-то десяти тысяч рублей»!
А в апелляционной инстанции Верховного суда участники одного процесса, обжаловавшие было решение суда первой инстанции по делу, связанному с ДТП, услышали слова, довольно откровенно сказанные председательствующей судебного состава своим коллегам: из-за каких-то десяти тысяч рублей отменять решение суда не будем!
Конечно, прозвучавшая из уст судей сумма для них - ничто, копейка. Но эти факты четко говорят об утомленности властью некоторых служителей правосудия, выраженной в нежелании утруждать себя, как им кажется, лишней работой. Они забывают, что наделены своей немалой властью для выполнения одной из основных своих задач: защищать людей – ведь судебная защита прав и свобод человека, гарантированная каждому (ч.1 ст.46 Конституции РФ) возложена именно на них!
Особенно это касается уголовного правосудия.
Нельзя утверждать, что следственные органы у нас не ошибаются. Это в пресловутые «тридцатые годы» безапелляционно говорилось, что «у нас органы не ошибаются!». Но опять же, к сожалению, факты твердят об обратном – «органы» ошибаются, еще как ошибаются! Несмотря на многослойный контроль и надзор.
Потому иногда у тех, кто привлечен к ответственности по неправедному обвинению, остается последняя надежда на судей, которые, по их мнению, «разберутся во всем» и они найдут наконец-то правду, обретут желанную свободу от тягостных мыслей и незаслуженных обвинений, часто - волю в буквальном смысле.
Но не всегда эти надежды сбываются. Поскольку утомленные властью судьи не всегда горят желанием обеспечить людям судебную защиту. Многие из них идут по наиболее легкому, уже «проложенному» следователем, «одобренному» начальством и прокурором, пути. Ведь, чтобы вынести приговор, основанный на трех китах правосудия – законности, обоснованности и справедливости (ч.1 ст.297 УПК РФ), требуется, чтобы судьи досконально владели информацией, содержащейся в материалах уголовного дела, а также добытых в ходе его судебного рассмотрения. Разъяснения, изложенные в обязательном для всех судебных органов Постановлении Пленума Верховного суда РФ от 27.01.1999 г. №1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст.105 УК РФ)» и практически относятся ко всем делам: «…суды обязаны выполнять требования закона о всестороннем, полном и объективном исследовании обстоятельств дела»!
И вновь, к сожалению - на практике получается так, что некоторые судьи просто напросто не удосуживаются, точнее – не обнаруживают желания изучать материалы дел, попавших в их руки (не хочется думать – руки, умеющие лишь считать деньги).
Это заметно более всего при рассмотрении жалоб на апелляционной инстанции. Почти всегда видно, что судья - докладчик практически не владеет информацией по делу, сразу чувствуется, что оно лишь недавно попало в его руки. А что говорить об остальных судьях? Которые, это заметно даже сторонним наблюдателям, никогда не держали дело в руках, не то, что изучали материалы, в них содержащиеся.
Разве это не говорит о том, что вершители судеб людей, попавших на скамью подсудимых, призванные защищать права и свободы каждого из граждан, устали, очень даже утомились от своей судебной власти?!
Вот примеры, основанные на реальных делах, с которыми мне довелось ознакомиться.
Первое дело, о котором пойдет речь, касается свершившегося летом этого года приговора Хангаласского районного суда в отношении Григорьева В.П.
В деле изначально, кроме признания причастности, причем неосторожной, к преступлению, добытого у подозреваемого Григорьева путем обмана и угроз, никаких объективных, независимых доказательств не было и нет. Единственный свидетель, находившийся рядом с осужденным, ничего существенного не видел и не слышал. Другие лица, показания которых якобы подтверждают вину Григорьева, говорят о событиях, отдаленных от момента преступления большим расстоянием и солидным временем.
Потому, после заявления осужденного об отказе от ранее данных ошибочно-лживых показаний, никаких доказательств умысла в этом деле не осталось. Нет и речи о совокупности подтверждающих вину Григорьева доказательств – лишь одни голословные утверждения судей, как видно, вообще не изучавших материалы дела, и так называемая «корпоративная солидарность» представителей судебной власти.
Осужденный попытался было обжаловать судебные акты, но судья Верховного суда, которой было поручено решить вопрос о передаче дела на кассационное рассмотрение Президиумом Верховного суда РС(Я), на основании «гениальной» мысли – мол, суды первой и апелляционной инстанций вполне разобрались, так зачем мне «париться»? - отказала в принятии его жалобы. Тем самым судья, впрочем, как и судьи апелляционной инстанции, нарушила конституционное право каждого осужденного на пересмотр приговора вышестоящим судом (ч.3 ст.50 Конституции РФ). И вновь проявились безразличие к судьбе человека и круговая порука судей. Объяснимые лишь утомленностью лиц, призванных осуществлять судебную защиту сограждан.
Таким образом, Григорьев лишен свободы лишь на основании своих, ничем не подтвержденных, показаний. Это ли не судебный произвол, напоминающий судебные вердикты времен так называемых «репрессий», когда люди осуждались к мерам наказания вплоть до смертной казни, лишь на основании собственных, порой выбитых обманом, угрозами и физическим насилием показаний?!
Второе дело. Приговор по нему был провозглашен недавно – чернила, наверно, еще не высохли. Говорить о его законности, обоснованности и справедливости - значит идти против совести. Стоило бы судье более пристально всмотреться в материалы дела, то у ней появились бы сомнения в виновности подсудимого.
Статья 49 Конституции РФ четко указывает: «Неустранимые сомнения виновности лица толкуются в пользу обвиняемого». Этот же принцип заложен в УПК РФ. Сомнения, причем неустранимые (и не устраненные в суде) в деле отчетливо видны. Оцените сами:
1 марта 2014 г. в помещении небольшого гаража, приспособленного под жилье на время ремонта дома, расположенного на одном из участков СОТ «Мечта», был обнаружен труп женщины, сидящей на стуле у стола с колото-резаными ранами в области шеи. Нож (керамический, кстати, очень острый) со следами крови потерпевшей лежал на столе перед ней. Еще один нож типа якутского опять же со следами крови женщины (заметьте это!) валялся на полу неподалеку.
Корякин и его знакомая до этого выпивали с потерпевшей и заснули пьяные рядом на диване, пока их не разбудил человек, зашедший в помещение и обнаруживший труп.
У нас как? Раз имеется труп со следами насильственной смерти - значит должен быть и убийца! Потому, «не мудрствуя лукаво», опера из 3-го отдела полиции тотчас усмотрели в Корякине (единственном мужчине, находившемся на месте обнаружения трупа) убийцу и немедля увезли «к себе». Ну, а дальше - «дело техники». Как обычно – применение «недозволенных» методов и «злодей» Корякин на самой ранней стадии расследования дал показания, оформленные как «явка с повинной» и допускающие (лишь допускающие!) возможность его причастности к умышленному убийству потерпевшей. Но спустя практически пару дней он отказался от ранее данных показаний, объяснив тем, что его к даче показаний о своей виновности принудили оперативные работники полиции.
Тем не менее, жаждущий славы следователь городского отдела СУ СК РФ тоже решил «не изобретать велосипед» и, пренебрегая установками закона, построил тяжкое обвинение лишь на показаниях подсудимого. Причем эти показания ничем иным (хотя бы одним объективным доказательством!) не подтверждены. Нет даже речи об их совокупности, указанной в ч.2 ст.77 УПК РФ, где ясно указано: «Признание обвиняемым своей вины в совершении преступления может быть положено в основу обвинения лишь при подтверждении его виновности совокупностью имеющихся по уголовному делу доказательств».
Как показывает изучение дела, принцип действий следователя всё тот же – есть труп женщины - должен быть человек, лишивший её жизни! Он даже не удосужился (опять «утомленный властью» работник, но уже «никогда не ошибающихся» органов?) озадачиться вопросом, а могла ли потерпевшая сама себе нанести смертельные раны, то есть покончить с собой насильственным путем (самоубийство тоже совершается с применением насилия – правда, над собой)? Нет, он такого исхода изначально не допускал. Хотя подобная версия напрашивалась – область причиненных смертельных повреждений находилась в сфере доступности руки потерпевшей.
Обычно следователи, расследующие факты людских смертей, ставят перед судмедэкспертизой этот несложный вопрос – мог(ла) ли потерпевший (шая) сам (а) причинить себе имеющиеся смертельные повреждения? Но амбициозный служитель закона вспомнил о нем лишь на завершающей стадии следствия, скорее всего, лишь после того, как кто-то (не из отдела процессуального контроля ли?) подсказал, что доказательств то – то кот наплакал! Он поставил этот вопрос перед экспертом, исследовавшим небольшие лоскуты кожи с шеи трупа потерпевшей. Эксперт, про которого коллеги говорят (и не зря, наверно, ибо даже на суд он явился в неадекватном состоянии!), что он имеет пристрастие к спиртному, поддержал следователя (возможно, не задаром?) и, превысив свою компетенцию, дал по объектам исследования дословно такой ответ: «Учитывая характер повреждений на кожных лоскутах с шеи исключается возможность причинения таковых самому себе» (стиль изложения сохранен). Но следователь и, тем более судья, заведомо настроенные на обвинительный уклон, побоялись сослаться на столь нужную им информацию – уж слишком фантастичен был ответ эксперта.
Далее, на ноже типа якутского экспертизой была найдена кровь потерпевшей (помните?). Но никто – ни следователь, ни судья опять же не захотели озадачиться вопросом – каким же образом кровь потерпевшей оказалась на этом ноже? Эксперты ответили лишь, что повреждения на шее женщины могли быть причинены керамическим ножом. А вопросом, как появилась на нижней трети её левого предплечья рана линейной формы длиной 1,8 см., глубиной 0,3 см. с проникновением до подкожно-жировой клетчатки, ни следователь, ни суд не озадачились. Но ведь даже не специалистам известно, что подобная рана характерна для попыток самоубийства путем перерезания ножом вены на руке! Многие отчаявшиеся люди, особенно, будучи в состоянии опьянения, кончают с собой таким путем. Вот и потерпевшая наверняка попыталась было перерезать себе вену, но нож оказался туп, да и больно же! Но кровь её оказалась на ноже, который и был отброшен на пол. Однако полного ответа на этот, фактически судьбоносный для осужденного Корякина вопрос, следователь и судья не захотели искать: утомительно же!
Потому можно ли после этого утверждать, что органы следствия и суда выполнили обязательные требования закона о всестороннем, полном и объективном исследовании обстоятельств дела?
Между тем, как видно из материалов дела и подтверждено на судебном заседании, не исключено, что потерпевшая могла причинить смертельные телесные повреждения себе собственной рукой, то есть покончить самоубийством. Тем более что, как известно многим её землякам, покойная была отчаянной личностью, склонной к самоубийству, и даже пыталась в свое время покинуть белый свет чисто «женским» способом – путем самоотравления лекарственными таблетками. Да и в роду её не совсем ладно по вопросу суицида – некоторые родственники «ушли» из жизни добровольно. А в день трагедии, как утверждает свидетель, она была в не адекватном состоянии, не считая, что она была, как установила экспертиза, в тяжелой степени алкогольного опьянения, что, несомненно, прибавила ей решимости. Плюс её знакомство с процедурой уголовного правосудия, которое, конечно, не стимулировало любовь к жизни.
Так что версия о самоубийстве потерпевшей более чем вероятна и требует следственной проверки. Тем более, что по делу никаких веских доказательств о причастности Корякина к смерти женщины ни следствием, ни судом не добыто. Хотя следователь всячески пытался добыть подобные улики. Но его усилия были тщетны: проведенными довольно сложными экспертизами следов крови покойной (которая била фонтаном из ран на шее с повреждениями яремной вены и сонной артерии) ни на теле (даже под ногтями), ни на одежде и обуви осужденного не было найдено. Данный факт была вынуждена констатировать и судья.
И это объяснимо: Корякин как заснул в состоянии опьянения еще при жизни женщины, так и не просыпался и не вставал с дивана до обнаружения трупа потерпевшей свидетелем, показаниям которого нельзя не доверять. Кроме того, основная свидетельница, постоянно находившаяся рядом с ним и потерпевшей, твердо заявляет, что осужденный вообще не мог убить потерпевшую, так как спал за её спиной у стенки и не вставал вплоть до появления указанного свидетеля, первым обнаружившего труп. Говоря проще, у Корякина есть алиби – он не причастен к смерти несчастной женщины!
Таким образом, в деле имеются обоснованные сомнения в том, что Корякин повинен в смерти потерпевшей. Не зря ведь судом «явка с повинной», выбитая у Корякина, была признана недопустимым доказательством и потому упоминается в приговоре лишь вскольз. Но, тем не менее, судья не стала истолковывать имеющиеся по делу неустранимые сомнения в пользу подсудимого. Не скажу, что она не знакома со статьей 49 Конституции РФ, которой в соответствии с законом должна была руководствоваться, но…иначе как объяснить её обвинительный вердикт? Тем паче, что она, как говорится, одной ногой уже в здании Верховного суда Республики? Неужели и там она отметится своей «утомленностью» - нежеланием защищать права и свободы сограждан?
Но как бы то ни было, в этом деле нет и, скорее всего, не будет добыто, никаких доказательств, подтверждающих вину осужденного Корякина. Даже если исходить из так называемой «явки с повинной», выбитой у него работниками полиции. Которые, кстати, были допрошены в суде как свидетели обвинения и их показания (видимо, за неимением других?) указаны в приговоре суда как истина в первой инстанции. И тут вновь вопрос: неужели кто-то столь наивен, что эти «опера» - фактические авторы стартовых, как они называют, «признаний вины» задержанным Корякиным, откажутся от своего «детища»? И тем самым отказаться от своих погон?!
В нашем не очень правовом государстве нет оснований считать показания полицейских достоверными, поскольку они являются заинтересованными лицами. Не «доросли» мы до этого, потому у нас устойчиво существует институт понятых.
Но по этому делу судья отвела полицейским, участвовавшим в «раскрытии преступления», основную роль в процессе обвинения. И снова вопрос: Если сама «явка с повинной» признана судом недопустимым доказательством, то заслуживают ли доверия показания людей, фактически «выбивших» признание вины?
Но, даже не дожидаясь ответа на этот вопрос, можно смело утверждать, что состоявшийся приговор в отношении Корякина, построенный фактически на выбитых у него показаниях, допускающих его причастность к смерти потерпевшей, причем от которых он при первой же возможности отказался, вновь порождает восклицание: Неужели судебный произвол «тридцатых годов» возвращается?
Если да, то в этом будут повинны лица в черных мантиях, «утомленные» непосильной судебной властью.