Актриса Мара Уилсон
Я всегда была беспокойной. Страдала от тревожности, у меня обсессивно-компульсивное расстройство, я имела дело с депрессией. Это продолжалось большую часть моей жизни. Хотела бы я, чтобы кто-то сказал мне, что все нормально и не нужно с этим бороться. Что на самом деле борьба только ухудшает дело. Пытаться бежать от тревоги — это страх страха. И, мол, нормально быть в депрессии.
Ты не должна страдать от этого. Тебе можно помочь. Ты можешь рассказать о своих проблемах. И я хотела бы большую часть времени посвятить борьбе с депрессией, а не с тревожностью. Когда ты сталкиваешься с последней и понимаешь, что это просто тревожные сигналы твоего организма, тогда уже можно с этим работать. Можно это преодолеть.
Писательница Джоан Роулинг
Думаю, я была склонна к депрессии с раннего возраста. Но по-настоящему темные времена настали где-то в 25–28 лет. Во мне не было никаких чувств — даже надежды на то, что когда-нибудь все станет лучше. Так сложно описать это тем, кто ни разу не испытывал подобного, потому что это не грусть. Грустить, плакать и переживать — а я знаю, о чем говорю, — это не плохо. А вот просто отсутствие чувств — действительно опустошающее ощущение. Вот что такое Дементоры. Только из-за своей дочери я обратилась за помощью.
Актриса Кристен Белл
Когда мне было 18, мама сказала: «Если ты почувствуешь, будто все вокруг стало совсем другим, солнце никогда не выйдет из-за туч, а страх парализует тебя, поговори с психологом, разберись, как ты можешь помочь себе». В общем, ты должна уметь с этим справляться. Вот я — очень бодрый и жизнерадостный человек, но уделяю много времени самоанализу, прислушиваюсь к себе.
С юного возраста врачи выписывают мне средства от тревожности и депрессии, я до сих пор их принимаю. И не стыжусь этого. Мама давно предостерегала: «Если решишь пить таблетки, знай, мир будет стыдить тебя за это, хотя никто никогда не отказал бы диабетику в инсулине. Никогда». Но почему-то, если кому-то из нас нужен ингибитор серотонина, его немедленно начинают считать психом. Ох уж эти двойные стандарты.
Писательница Элизабет Гилберт
Если ты потеряешься в этих лесах, осознание того, что ты не знаешь, куда идти, может занять какое-то время. Будешь долго убеждать себя, что просто сбилась с пути и в любой момент снова найдешь тропинку. Но ночь наступает опять и опять, а ты все еще не представляешь, где ты, и наступает пора признать, что ты ушла так далеко от правильного направления, что даже не знаешь, с какой стороны встает солнце.
Я восприняла свою депрессию как борьбу за жизнь — чем она, конечно, и была. Я так старалась победить бесконечные слезы. Помню, однажды ночью я спросила себя, заплаканную, в который раз свернувшись калачиком все в том же углу дивана: «Ты можешь хоть что-то изменить в этой сцене, Лиз?» И все, что я придумала, — встать, все еще хлюпая носом, и попытаться балансировать на одной ноге в середине комнаты. Просто чтобы доказать — хоть я и не могу перестать плакать или завершить свой гнетущий внутренний диалог, я все еще что-то контролирую: по крайней мере, я могу истерически рыдать, балансируя на одной ноге.
Певица Майли Сайрус
Депрессия — вещь посерьезнее, чем многие говорят. В моей жизни она была. Я заперлась в своей комнате, и моему отцу пришлось выбивать дверь. Причин было много, например, у меня серьезные проблемы с кожей, и меня за это травили. Но я была подавлена не из-за того, что кто-то что-то сказал, а просто так. Самое полезное, что может сделать каждый в подобной ситуации, — поговорить с кем-нибудь.
Вообще я против лекарств, но некоторым из нас они действительно нужны, когда-то они помогли и мне. Я мало о чем молчу, и Вселенная дала мне такой опыт, чтобы я могла донести до других, что не нужно быть кем-то, кем на самом деле ты не являешься, или имитировать счастье. Нет ничего хуже, чем быть притворно счастливым.
Кристен Стюарт
В период 15-20 лет было действительно жестко. Тревожность не покидала меня. Я была одержима идеей все контролировать. Если я не знала, чем закончится какой-то процесс, доводила себя до болезненного состояния или просто закрывалась в комнате, замыкалась до такой степени, что это вредило здоровью. В итоге я поняла, что нужно просто отпустить ситуацию и плыть по течению. С тех пор как у меня наконец это получилось, жизнь много мне дает.
Уровень стресса и давления был очень высоким для моего возраста, но я справилась со всем и стала не ожесточенной, а сильной. Сейчас я могу упорно продолжать начатое, раньше не получалось. Это как когда больно падаешь, и в следующий раз такая: «Ну и что? Это ведь уже со мной бывало».
Кара Делевинь
Я не обсуждала это открыто. В свое время меня внезапно буквально сбила с ног огромная волна депрессии, тревоги и ненависти к себе, чувства были так болезненны, что я билась головой о дерево, пытаясь упасть в обморок. Я не резала вены, но царапала себя до крови. Я хотела дематериализоваться, желала, чтобы кто-то просто стер меня…
Кейт Мосс
В 17-18 лет у меня был нервный срыв. Мне пришлось работать с Марки Марком (музыкальный псевдоним Марка Уолберга. - Прим. WH) и Гербом Ритцем (известный американский фотограф. - Прим. WH). И это было для меня чертовски некомфортно. Две недели после этого я не могла выбраться из кровати. Думала, что умру, и поняла, что мне нужен врач. Доктор выписал мне валиум, сильный транквилизатор. К счастью, Франческа Сорренти (рекламный агент. - Прим. WH) вмешалась: «Ты не будешь его принимать». Причиной моего состояния оказалась тревожность.