Когда Максима Кировича командировали на работу в Казахстан, с ним вместе поехали Дора Жиркова — врач, муж ее Загид Аблязин — инженер-дорожник высокой квалификации, Петр Гуляев — бывший комсомольский работник, якут.
Дружба, закаленная в революционных боях, сохранилась на всю жизнь. В трудные годы друзья не оставляли нас, помогали мне воспитывать детей. Дора Жиркова, ее муж и другие товарищи говорили: “Дети Максима — это наши дети”.
В радостные годы переустройства общества, строительства новой жизни немало было и горя, нужды, лишений. Максим внимательно присматривался ко всему, задумывался о быте партийных и советских работников, глубоко вникал в нужды их семей, искал хоть какое-нибудь облегчения условий, в которых приходилось тогда жить. Ведь всего было в обрез, на всем надо было экономить. Но, несмотря на большой круг государственных дел, которые постоянно приходилось решать Максиму Кировичу, как секретарю обкома партии, Председателю СНК или представителю Якутской республики в Москве, он находил время и для разнообразных хозяйственных и организационных мероприятий, облегчавших быт товарищей.
Так, например, сразу после революции он ставил вопрос об организации коммуны для учащихся-вилюйчан. В письме к Тале Атласовой и другим якутянам, обучавшимся в Томске, 23 декабря 1918 года он пишет: “Я хочу для ребят-вилюйчан снять нашу квартиру, где я живу теперь с Семчевским. Организация “коммуны”, безусловно, дело хорошее. Имеет “коммуна” двоякое положительное значение: воспитательное и материальное. Мы люди не маленькие, имеющие опыт организации, проникнутые идеей коммунизма, будем всякую свободную минуту использовать для развития. Тем более мне, социалисту, наконец, хоть самому жить в коммунистическом обществе”.
Такая коммуна была организована. В нее входили Степан Гоголев, Степан Аржаков, Дора Жиркова, Муся Потапова, Дуня Александрова и другие. После победы над белогвардейцами в доме Никифорова, где жили Максим Аммосов, Платон Ойунский, прибывшая на работу в Якутск Мария Бобровникова и другие, была создана вторая коммуна.
Когда М.К. Аммосов был представителем Якутской республики при ВЦИКе, в Москве им был арендован дом № 16 по улице Садово-Спасской. В трех комнатах наверху размещалась контора представительства, в смежных помещениях жили сотрудники, а внизу было организовано студенческое общежитие.
Студентам-якутянам Аммосов уделял особое внимание. В них он видел будущих национальных специалистов. Каждый, кто учился в те годы в университете имени Свердлова, чувствовал его постоянную заботу и в трудные минуты обращался к нему. В письме Степана Васильева, обучавшегося в “Свердловке”, к Аммосову читаем следующие строки: “Захаренко и Альперович форменным образом голодают… А откуда же взять деньги на телеграммы? Распродадим свои вещи, да пошлем телеграмму Максиму —  говорят оба они”.
В своем стремлении помочь товарищам Максим попадал в различные истории. Вот акт, составленный 8 декабря 1921 года на ямщицкой станции Петровская: “Мне, члену ВЦИК Аммосову, зав. станцией Толмачевым Вас. Яковл. и ст. милиционером 4-го участка Копсовым Петр. Ник. было предложено предъявить разрешение на право провоза имеющейся у меня соли в количестве 2 п. Имея на руках удостоверение, выданное Якутским райпродкомом за № 1563 от 3/X, разрешающее мне для студентов Свердловского университета провезти 3 п. мяса, 2 п. масла, 3 п. муки, я попросил Толмачева и Копсова дать мне возможность провезти соль до Верхнеленска с соответствующей бумагой в Верхнеленский продком или уисполком, ибо соль мною везется для студентов Сверд. Ун-та, взамен муки, которой у меня нет. На это предложение со стороны зав. станцией и милиционера последовал отказ, о чем и составлен настоящий акт. Соль осталась в распоряжении милиционера”.
Сейчас трудно представить, что члену ВЦИК приходилось тащиться в декабрьский мороз две тысячи километров от Якутска до Иркутска на перекладных лошадях и при этом еще возиться с продуктами и солью.

Раиса ЦУГЕЛЬ,
член Компартии с 1920 года,
секретарь губкома комсомола.

Из книги Петра ДОКТОРОВА “Максим Кирович АММОСОВ”.